Молитва Ефрема сирина проповедь

Молитва прп. Ефрема Сирина

Моли́тва Ефре́ма Си́рина – покаянная молитва, составленная в IV в. преподобным Ефремом Сириным (сирийцем), которая читается на богослужениях Великого поста:

Го́споди и Влады́ка живота́ моего́, дух пра́здности, уны́ния, любонача́лия и праздносло́вия не даждь ми. (Земной поклон)
Дух же целому́дрия, смиренному́дрия, терпе́ния и любве́ да́руй ми, рабу́ Твоему́. (Земной поклон)
Ей, Го́споди, Царю́, да́руй ми зре́ти моя́ прегреше́ния и не осужда́ти бра́та моего́, я́ко благослове́н еси́ во ве́ки веко́в. Ами́нь. (Земной поклон)
Бо́же, очи́сти мя, гре́шнаго. (12 раз, с поясными поклонами)
(Молитва читается полностью ещё раз с одним земным поклоном в конце) .

Живота моего — жизни моей; Даждь — дай; Ей, Господи — О, Господи; Даруй мне зрети — дай мне видеть, осознавать; Яко — поскольку; Еси — есть.

В Великом посту эта молитва читается в храме на Часах в среду и пятницу Сырной седмицы и во всю Святую Четыредесятницу, кроме суббот и воскресений; также в первые три дня Страстной седмицы. В эти же дни она включается в домашнее молитвенное правило. По субботам и воскресениям эта молитва не читается
В Великую среду в конце литургии на «Буди имя Господне…» молитва преп. Ефрема Сирина читается в последний раз. Начинаются особые богослужения Страстной седмицы.

В Рождественский пост молитва прп. Ефрема Сирина читается во дни, когда совершается вседневное богослужение, не отмеченное в Типиконе знаком. См. Типикон. Месяцеслов: 14 ноября.

Почему эта молитва читается во время богослужения в дни Великого поста?

Авторство молитвы принадлежит великому христианскому подвижнику, святому преподобному Ефрему Сирину.

В своё время Ефрем был призван к служению Богу особым вмешательством свыше — Сверхъестественным Откровением.

До этого времени он вёл довольно легкомысленную, в нравственном отношении, вольготную жизнь. Однажды его посадили в темницу по ложному обвинению в соучастии в краже скота, который, в действительности, был расхищен дикими волками.

Здесь его посетил некий таинственный муж, который засвидетельствовал, что хотя в настоящее время он, Ефрем, содержится в камере незаслуженно, однако высшая справедливость в этом всё-таки есть.

Муж посоветовал ему задуматься и освежить память, после чего узник-Ефрем, последовав совету, вспомнил, как однажды, он, ради бесшабашной забавы и юношеской шалости, выпустил из загона корову, принадлежавшую бедняку. В результате корову настиг хищный зверь, отчего и без того трудная, скорбная жизнь бедняка наполнилась дополнительными трудностями и страданиями. Тогда виновник не понёс наказания.

Затем Ефрему было обещано тем же мужем, что справедливость относительно того дела, по которому он обвинен, восторжествует, что и произошло. Истинный преступник был выявлен и наказан (им оказался пастух, не уследивший за стадом), а Ефрем был отпущен на свободу.

После этого случая он стал иначе смотреть и на свою личную жизнь, и на Божественный Промысл в целом, а затем, отложившись от суеты мира, обратился к подвижничеству.

Тема глубокого покаяния и благодарности Богу за все Его милости переживалась в сердце святого всю его дальнейшую жизнь.

Особый смиренный, покаянный настрой, характерный для истинного последователя Христова, выражен им и в молитве, известной под его именем.

Эта молитва хотя и кратко, но вместе с тем ёмко и выразительно отображает одни из наиболее важных прошений, с которыми верующим, сознающим свою духовную нищету, стремящимся преодолеть страсти и пороки, необходимо обращаться к своему Господу, Подателю жизни и всяческих благ ( Иак.1:17 ).

В дни поста её уместно читать потому, что в этот период христианин должен прилагать особые усилия к преображению своей жизни. Но это достижимо лишь при содействии Божьем ( Ин.15:5 ). Поэтому мы и молим Его о прощении, просим помощи в тех, в частности, прошениях, которые очерчены текстом молитвы святого Ефрема.

Почему эта молитва читается во время богослужения в дни Рождественского поста?

Настольная книга священнослужителя: «Сопоставляя великопостное богослужение с богослужением Рождественского поста, следует отметить, что по Церковному уставу в некоторые его дни положено петь «Аллилуиа», то есть строй богослужения в эти дни в точности соответствует великопостному: часы, молитва Ефрема Сирина, поклоны. Всего по Уставу петь «Аллилуиа» в течение Рождественского поста положено одиннадцать раз: 19, 26 и 29 ноября и 1, 2, 3, 8, 14, 16, 18 и 19 декабря. Богослужение в эти дни, так же как и во время Великого поста, носит существенно покаянный характер.

В течение Рождественского поста положен также целый ряд торжественных служб. В чередовании праздничных и покаянных дней и заключается существенная особенность богослужения Рождественского поста, отличающая его от других дней церковного года, и в особенности от Великого поста».

Что означают слова: «дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми»? Неужели Господь является подателем духа грехов и страстей?

Слово архимандрита Кирилла (Павлова) о молитве прп. Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми»

Внешняя праздность нам понятна почти каждому, потому что все мы в той или иной степени бываем причастниками этой душевной болезни, когда предаемся нерадению и разленению и допускаем небрежение о своей домашней молитве, опускаем хождение в храм либо когда позволяем себе на молитве поспешность, с тем чтобы поскорее закончить ее и предаться отдыху или суетной болтливости; но когда этот недуг поразит все наши душевные силы, то наступает тяжелое нравственное, душевное состояние. Тогда человек уже не живет нормальной, настоящей жизнью, потому что нет у него в душе постоянного оживотворяющего начала для полноценной человеческой деятельности, а живет жизнью призрачной, вымышленной, бесполезной, никому не нужной. Любит предаваться бесполезным мечтаниям и праздным суетным разговорам и бывает неспособен ни к какому доброму делу.

Вместе с тем очень часто само уныние приводит к другому, более опасному душевному состоянию, называемому отчаянием, когда человек нередко допускает мысль о преждевременной смерти и даже почитает ее уже существенным благом на пути своей земной жизни.

Предаться отчаянию значит прекратить связь с окружающим миром и не иметь общения с Источником нашей жизни — Богом. «Не хочу жить, пропал интерес к жизни, и нет в ней никакого смысла» — такие слова можно услышать от человека, одержимого отчаянием. Поскольку сей недуг весьма тяжек, то и Преподобный просит Господа избавить его от него. Порок этот таков, что надобно молиться против него настойчивой, неотступной молитвой. Сему и Сам Спаситель в Евангелии учит нас, говоря, что не должно никогда унывать, но должно всегда молиться (см.: Лк. 18, 1).

О молитве преподобного Ефрема Сирина

Молитва именуется молитвой преподобного Ефрема Сирина, потому что принадлежит этому великому подвижнику Православной Церкви, который жил в IV столетии по Рождестве Христовом – в Сирии, как можно догадаться по его наименованию. Но, наверное, нельзя сказать, что он эту молитву специально «написал» – скорее, она была выбрана из прочих молитвословий, которыми наполнены его творения. Этот святой не писал или, как говорят сегодня, не составлял молитв как таковых, но очень часто от рассуждений о жизни подвижнической, о жизни христианской он в своих трудах переходит к тому, что начинает возносить благодарение Богу или каяться перед Богом или чего-либо у Бога просить, необходимого для его спасения, – и вот из числа различных таких молитвенных его прошений выделилась та краткая, но удивительно емкая молитва, которую Церковь положила прочитывать в храме в дни Великого поста.

Человек очень часто, забываясь, полагает, что владыкой своей жизни является он сам.

Когда наша жизнь пуста и добрыми делами не наполнена, ее стремится чем-то наполнить враг.

Затем мы просим, чтобы Господь не дал нам духа уныния. Уныние – это состояние духовного паралича, когда человек не только угнетен духовно, но и практически ничего не может делать. Пока человек не унывает, он борется, он трудится, он как-то бьется. Помните лягушку из сказки, которая упала вместе с подругой в кувшин с молоком? Подруга начала унывать, сложила лапки и утонула, а она сама не унывала, работала лапками; естественно, что выбраться она не смогла, но молоко постепенно сбилось в масло, и она в какой-то момент вдруг оказалась стоящей на твердой поверхности. Это, на самом деле, очень точная аналогия того, что делаем мы в нашей христианской жизни. Вот мы такие, какие есть – и без благодати Божией мы себя изменить не можем. И мы бьемся, бьемся, бьемся, у нас ничего не получается, но Господь, видя эти труды, под наши ноги, до того бултыхавшиеся в какой-то взвеси, вдруг подводит твердую поверхность – и мы встаем на ноги и даже можем идти дальше. Так вот, уныние как раз приводит к тому, что человек погибает, поскольку перестает делать что бы то ни было ради своего спасения, а порой перестает делать что бы то ни было вообще в принципе.

Есть такой замечательный пример в одном из патериков. Некий отец своего сына отправил трудиться на поле. Тот пришел на назначенное место, увидел, что поле огромное, все заросло какими-то сорняками, и понял, что ему не по силам его от сорняков очистить и тем более не по силам чем-то потом засеять. Он впал в такое уныние от этого, что лег спать. И вот он приходил туда и спал – неделю, две недели; в конце концов на поле решил наведаться отец, и он увидел, что сын вообще ничего не сделал. Он разбудил его и говорит: «Сынок, вот если бы ты каждый день хотя бы такое количество земли обрабатывал, какое ты занимаешь, когда спишь, то уже значительная часть этого поля была бы готова к тому, чтобы на нем что-то можно было сеять». На самом деле, даже когда мы начинаем делать что-то малое, борясь с унынием, нам что-нибудь да удается. А когда что-то удается, уныние проходит – есть такой закон духовной жизни. И, собственно говоря, здесь прямая связь: вот есть праздность, то есть ничегонеделание, в том числе в духовном плане, – и человек впадает в уныние. Есть деятельность живая – и уныние отступает.

В унынии нужно обязательно Бога благодарить.

Нет более прямого пути к погибели, нежели добиваться начальства, не будучи к нему призванным.

Просит преподобный Ефрем, чтобы Господь не дал ему и духа празднословия. Празднословие отчасти сопряжено с праздностью, а отчасти сопряжено и с унынием, и с любоначалием. Человек начинает много и праздно, то есть попусту, говорить, во-первых, когда он ничем не занят. Когда человек очень сильно занят, то бывает наоборот: к нему с чем-то обращаешься, а он отвечает: «Я не могу говорить, простите меня, пожалуйста…» И когда его кто-то в этом состоянии пытается донимать разговорами, он всячески старается их от себя отсечь, отложить, и даже порой из-за этого возникают какие-то трения. Когда же у человека много свободного времени и сил, он очень любит потратить их на то, чтобы о чем-то поболтать – о чем-то, о чем на самом деле говорить нет никакой необходимости.

Если человек пользуется словом небрежно, оно утрачивает ту силу, которая ему принадлежит изначально.

Господь говорит в Евангелии о том, что за каждое праздное слово мы должны будем дать ответ в День Суда. Почему? Потому что слово есть некий уникальный инструмент, данный нам, в первую очередь, для общения с Богом: ведь когда мы Богу молимся, то свою молитву облекаем в словесную форму. Молитва может заключаться и в чувстве сердца, не требовать слов, но это бывает достаточно редко: это состояние, которого человек далеко не всегда достигает. Чаще же всего мы молимся Богу, произнося вслух или про себя определенные слова. И в то же время слово – это средство общения с людьми. И вот есть такая закономерность: если человек пользуется словом неаккуратно, неосторожно, небрежно, то оно начинает терять свою ценность. Оно утрачивает ту силу, которая ему принадлежит изначально. И соответственно, слово наше обесценивается не только при общении с людьми – оно обесценивается и в молитве. Почему бывает так, что мы становимся молиться, произносим слова, важнее которых нет и не может быть ничего, потому что мы стоим перед лицом Самого Бога и просим о спасении нашем и наших ближних, – а наше сердце на это не откликается, не отзывается? Потому что мы не чувствуем силу этих слов.

И не только в жизни отдельного человека, но и вообще – чем больше звучит лжи, чем больше произносится необдуманных, безответственных высказываний, тем больше слова девальвируются, тем больше утрачивают свое значение, которое было им присуще первоначально. И мы живем в мире, где всё это происходит. Но еще страшнее, когда это происходит с нами самими, когда мы настолько небрежны со своим собственным словом.

Почему это связано еще и с духом уныния? Потому что когда человек унывает, ему обычно тоже очень хочется поговорить; наверняка каждый из нас с этим тоже сталкивался. Когда мы находимся в угнетенном состоянии, хочется говорить о чем-нибудь, чтобы это состояние прошло или отошло. Но зачастую это проблемы не решает, потому что проблема находится глубоко в нашем сердце и разговор с другими людьми не спасает нас.

Почему празднословие бывает связано и с любоначалием? Потому что человек, который стремится к начальствованию, тоже зачастую очень любит поговорить. Он любит учить, он любит объяснять, он любит командовать, руководить, распекать и прочее. Нередко такого рода речи тоже бывают праздными. Вообще нет такого греха, в который бы человек впадал так удобно, как в грех празднословия. И наверное, нет среди нас ни одного человека, который бы этим грехом не согрешал. Даже если бы кто-то из нас не обладал даром речи, это бы не значило, что он был бы свободен от греха празднословия. Потому что помимо греха празднословия есть к нему очень близкий и фактически повторяющий его грех – праздномыслие. Человек может молчать, но мысли его неизвестно где носятся, и как только у него появится возможность кому-то их содержание высказать, он тут же его выскажет. А если не будет такой возможности, то он будет их рассказывать самому себе, потому что, как вы знаете, нет занятия приятнее, чем поговорить с умным человеком, а умнее-то нас, пожалуй, никого и не найдется…

Всё более теряется сегодня представление о том, что вообще такое добродетель целомудрия.

Когда преподобный Ефрем заканчивает просить избавить его от того, чего он не хочет, он обращается к Богу с прошением о том, чтобы Он даровал ему крайне важные для спасения добродетели. И просит он прежде всего дать ему дух целомудрия. Вообще о целомудрии сегодня говорить достаточно сложно, потому что современный человек – и чем моложе люди, тем это более явственно можно увидеть – всё более теряет представление о том, что вообще такое добродетель целомудрия. Вплоть до того, что приходит на исповедь молодой человек – ну, скажем, лет до тридцати, – и когда как-то спрашиваешь на всякий случай: «А не было ли в вашей жизни грехов против целомудрия?» – то он молчит. Молчит не потому, что ему стыдно, а потому, что не понимает, в чем суть вопроса. Я помню, лет десять тому назад в ряде школ проводили опрос и спрашивали детей в частности о значении слова «целомудрие». Не знают дети этого слова. В школах не объясняют, что есть такое понятие, что целомудрие – то, что надо хранить, к чему – не имея его – должно стремиться.

Наверное, каждый из нас хорошо о себе знает, до какой степени он бывает «смирен». Господь заботится, печется о том, чтобы мы хотя бы в малой степени смирение приобрели. И вот когда мы просим о том, чтобы Он нам дал дух смиренномудрия, что это означает на самом деле? Это означает, что мы просим Господа послать нам людей, обстоятельства, ситуации, которые будут нас смирять. Но порой получается так, что мы в храме какое-то время молились, клали поклоны с молитвой преподобного Ефрема Сирина, просили духа смиренномудрия – вышли из храма на улицу, и тотчас же эта молитва наша исполняется, а мы противимся этому. Вы знаете, нет такой молитвы, которая так быстро находила бы отклик у Бога, как молитва о даровании смирения. И вместе с тем мы никак не можем понять, что это Господь на нашу молитву откликается, – нам кажется, что это какие-то негативные обстоятельства нашей жизни, что-то такое, чего в ней в принципе быть не должно. Но если мы научимся видеть в смиряющих нас людях и обстоятельствах дар Божий, то, безусловно, хотя бы немного через это к смиренномудрию приблизимся.

Кажется, что смиренный человек – очень мягкий, безвольный, слабый. А на самом деле – это человек самый сильный.

Добродетель смиренномудрия очень тесно сопряжена с целомудрием. Потому что, как правило, когда человек совершает какие-то грехи против целомудрия – если иметь в виду общераспространенное понимание этого слова, – то это всегда бывает связано с гордостью. Преподобный Иоанн Лествичник пишет, что там, где последовало падение, прежде водворилась гордость, и именно она лишила человека сил, необходимых, чтобы противостоять греху. Апостол Иаков говорит о том, что Господь «гордым противится, а смиренным дает благодать» [3] . Что значит «гордым противится»? Это значит, что Он гордым не помогает. Ведь если гордому Господь будет помогать, то такой человек в своей гордости преуспеет и будет всё более похожим на беса, на диавола. Поэтому Господь, наоборот, такому человеку не дает в жизни сделать того, чего он хочет, – и тот волей-неволей смиряется. Когда же человек смирен, Господь действительно дает ему Свою благодать, которая его хранит и которая за него порою удивительные какие-то вещи совершает. Как говорил преподобный Нектарий Оптинский, только когда человек смиряется окончательно и почитает себя за ничто, Господь может сотворить из него что-то подлинно великое.

Так что когда человек борется с той страстью, которая противоположна целомудрию, и никак не может с ней совладать, он должен всегда посмотреть: а нет ли в нем гордости, с которой он не борется? Если человек начинает бороться со своей гордыней, то, как правило, он начинает преуспевать и в целомудрии.

Нужно терпеть всё то, чем ежедневно встречает нас мир. Терпеть приходится и самих себя.

Каждое мгновение жизни в вечности – это мгновение нового откровения любви.

А восходит человек к любви именно через эти добродетели: целомудрие, смиренномудрие и терпение. Почему именно через них? Потому что если человек не целомудрен, то он, на самом деле, не умеет любить. Он может вожделеть, он может желать, он может пользоваться, но любви в этом не будет. Если человек не умеет смиряться, то, опять-таки, какая может быть любовь? Он будет ссориться, спорить, он будет искать своего, он будет настаивать на своем – и это всё тоже убивает любовь. Без смирения любовь абсолютно невозможна, ее просто не может быть. Но то же самое и с терпением: если мы не готовы терпеть недостатки другого человека, а он не готов терпеть наши недостатки, то любовь между нами разрушится. Поэтому именно через эти добродетели пролегает путь к христианской любви. И поэтому сначала просит преподобный Ефрем о них, а потом уже как о венце всех добродетелей просит о любви.

Нам мешает видеть наши грехи еще то, что мы постоянно осуждаем наших ближних.

Молитва Ефрема Сирина

Текст, переводы

Творят ее таким образом:

Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми.

Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему.

Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь.

Боже, очисти мя, грешнаго/грешную.

(12 раз с поясными поклонами)

И ещё раз всю молитву полностью с одним земным поклоном в конце.

Молитва Ефрема Сирина – покаянная. Ее автор, преподобный Ефрем Сирин, был сирийцем по происхождению и жил в IV веке. После себя этот святой оставил многочисленные толкования на Священное Писание, проповеди и поучения. Ефрем Сирин написал гимны и молитвы, которые еще при его жизни перевели на греческий язык. Впоследствии они вошли в современное богослужение.

Вот как эта молитва переводится на некоторые современные славянские языки:

Молитва Ефрема Сирина на русском

Господи и Владыка жизни моей! Не дай мне склонности к лени, к беспечности, к властолюбию и пустословию. Чистоту же души, смирение, терпение и любовь пошли мне, рабу Твоему. Да, Царь Господи, дай мне видеть мои собственные грехи и не осуждать брата моего; ибо благословен Ты в веки вечные. Аминь.

Молитва Ефрема Сирина на украинском

Господи і Владико життя мого, дух лінивства, безнадійності, владолюбства і марнослав’я не дай мені. Дух же доброчесності, смиренномудрості, терпіння і любові даруй мені рабу Твоєму. Так, Господи Царю, даруй мені бачити провини мої і не осуджувати брата мого, бо Ти благословен єси на віків. Амінь.

Молитва Ефрема Сирина на польском

Panie i Władco żywota mego! Nie dawaj mi ducha próżniactwa, zniechęcenia, chciwości, panowania i gadatliwości, Za to obdarz mnie, Twego sługę, duchem wstydliwości, skromności, cierpliwości i miłości, O, Panie i Królu! Spraw, abym widział moje przewinienia I nie potępiał brata mego. Albowiem Tyś łogosławiony jest na wieki wieków. Amen.

Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв;
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:

Владыко дней моих! Дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.

Подробнее об этом стихотворении А.С. Пушкина читайте здесь

молитва святого Ефрема Сирина

Пожертвовать на восстановление храма

Таинства и обряды Православной Церкви

Подписаться на рассылку

МОЛИТВА СВЯТОГО ЕФРЕМА СИРИНА

(ЧИТАЕТСЯ ВЕСЬ ПОСТ, КРОМЕ СУББОТ И ВОСКРЕСЕНИЙ)

Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. (земной поклон)

Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему. (земной поклон)

Ей Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь. (земной поклон)

12 поясных поклонов с молитвой: «Боже, очисти мя грешного и помилуй мя!»

И повторить всю молитву полностью: «Господи и Владыко…» с одним земным поклоном в конце.

Для подавляющего большинства верующих людей Великий Пост — это прежде всего короткая молитва, известная под именем молитвы Ефрема Сирина, одного из восточных христианских учителей IV века нашей эры. Молитва эта повторяется в конце каждого великопостного богослужения, верующие читают ее дома, в частной своей молитве. Про нее можно сказать, что она лучше всего, проще и короче всего выражает смысл и дух того, что христиане, вот уже столетиями, называют Великим Постом.

«Господи и Владыка живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя согрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь».

Старые слова. Древние славянские формы. Но попробуем пробиться сквозь этот пласт древности, попробуем пробиться к смыслу и к сущности. …

«Дух праздности, уныния, любоначалия. ». Молитва переходит к другой плоскости человеческого существования, к другому «ключу» его трагичности. Любоначалие — это не просто любовь к власти, к начальствованию над другими. В таком — простом и чистом — виде любоначалие встречается, может быть, не так уж и часто. Но в другой, гораздо более глубокой форме оно свойственно каждому из нас и составляет источник страшной неправды человеческой жизни. Любоначалие — это отношение к другому человеку с точки зрения пользования им. Это, иными словами, внутреннее подчинение всех и всего себе, рассматривание всех и всего только с точки зрения моей пользы, моих интересов, меня — как высшей и единственной ценности.

Каждый из нас дал бы дорого, чтобы вот это слово, отравившее жизнь, оказалось никогда не сказанным…

Все это нужно вспомнить и почувствовать, чтобы понять — почему, наряду с праздностью, унынием и любоначалием, молитва св. Ефрема Сирина ставит, как один из четырех главных грехов, как одно из основных зол — «празднословие». «Дух празднословия не даждь ми. ».

С очищения слова, с восстановления его в его первозданной силе начинается очищение и возрождение жизни. Мы говорим: «взвешивать каждое слово». Да, именно взвешивать. Но взвешивать не только на весах осторожности, пользы и расчета, но на весах правды, добра и истины.

За целомудрием следует «смиренномудрие». И опять, заметим, не просто «смирение», а «смиренномудрие», ибо и слово смирение, как и целомудрие, можно понимать по-разному. Оно может иметь как бы «рабий оттенок», выражать презрение человека к самому себе как к человеку, а следовательно и к человеку вообще. «Я — маленький, гаденький, слабенький. ». Нет, все это самоунижение ничего общего не имеет с христианским смирением. Христианское смирение укоренено в сознании, в ощущении бесконечной глубины жизни, это смирение от трепета, от мудрости, от постижения, это смирение — подлинно от Бога. Именно падший человек испытывает постоянную потребность гордыни, самопревозношения, самоутверждения, потребность в них, как в плотной дымовой завесе, скрывающей от других людей да и от него самого его недостатки. Подлинному добру, подлинной мудрости, подлинной жизни — гордыня не нужна, так как им нечего скрывать, и потому они смиренны. Христос, сын Божий, говорит: «Научитесь от Меня, ибо Я смирен сердцем». И потому так же, как в целостности, в смирении раскрывается, сияет, побеждает подлинная мудрость: смиренномудрие.

За целостностью и смирением — дух терпения. Почему так высоко ставит его христианство, в чем добродетель терпения? Вопросы эти важны потому, что все враги христианства и религии в вину религии ставили прежде всего проповедь терпения. Проповедуя терпение, обещая за терпение здесь — награду там, вы, религиозники, отвлекаете человека от борьбы за свое освобождение, вы примиряете человека со злом и несправедливостью, вы делаете его послушным рабом. В том-то и дело, однако, что совсем не о таком терпении идет речь в великопостном прошении. Тут терпение — это проявление веры, доверия, любви, это терпение — как раз обратное тому, в котором человек как бы махнул рукой на все и говорит себе: «Остается только терпеть». Нет, терпение — это, прежде всего, сам Бог, который «не махнул на нас рукой», но продолжает верить нам, верить в нас, и потому терпение в нас — тоже только от веры, что добро сильнее зла, любовь сильнее ненависти, и, наконец, жизнь сильнее смерти. Вот об этой Божественной добродетели, Божественном даре терпения мы и молимся, чтобы не дрогнуть в нашем доверии, не сдаться внутри себя равнодушию, презрению, «маханию рукой. ».

Последний дар — последнее прошение — дух любви даруй мне, рабу твоему. В сущности, вся молитва подводит к этому прошению и в нем как бы исполняет себя. Ведь если мы просим об освобождении от праздности, уныния, любоначалия и празднословия — то все это помеха любви, это то, что не пускает любовь в наше сердце. А целомудрие, смиренномудрие, терпение — это основа, это корни, это прорастание любви. И потому, когда, наконец, падает нам как бы с самого неба это слово любовь, мы уже знаем, что любовь не только от Бога, но любовь — это сам Бог, вступающий в наше сердце, очищенное, украшенное целомудрием, смиренномудрием и терпением, готовое к тому, чтобы стать храмом, присутствием, светом Божией любви, ее всепобеждающей силы.

В конце концов, терпение — это вера в силу добра. И, наконец, мы просим в молитве св. Ефрема Сирина — духа любви. Любовь — это завершительный аккорд молитвы. Она одновременно и скрытый двигатель нашей жизни, и цель ее. Все ею живет, все к ней направлено, и ею узнаем мы, что Бог есть Любовь.

Обнаружили ошибку? Выделите ее и нажмите Ctrl+Enter.

Молитва Ефрема Сирина -Господи и Владыко живота моего

Го́споди и Влады́ко живота́ моего́! Дух пра́здности, уны́ния, любонача́лия и праздносло́вия не даждь ми. (Земной поклон)
Дух же целому́дрия, смиренному́дрия,терпе́ния и любве́ да́руй ми, рабу́ Твоему́. (Земной поклон)
Ей, Го́споди Царю́, да́руй ми зре́ти моя прегреше́ния и не осужда́ти бра́та моего́, яко благослове́н еси́ во ве́ки веко́в. Ами́нь.(Земной поклон)
Бо́же, очи́сти мя, гре́шного. (12 раз с поясными поклонами)

И ещё раз читается вся молитва полностью с одним земным поклоном в конце.

ГОСПОДИ И ВЛАДЫКО ЖИВОТА МОЕГО — ТОЛКОВАНИЕ

«В молодые годы был я злоязычен, – вспоминал преподобный Ефрем Сирин, – бил, ссорил других, препирался с соседями, завиствовал, к странным был бесчеловечен, с друзьями жесток, с бедными груб, за маловажные дела входил в ссоры, поступал безрассудно, предавался худым замыслам и блудным мыслям».

Эта молитва Ефрема Сирина состоит всего из десяти прошений, однако своим покаянным духом и способностью приводить человека в сердечное сокрушение она превосходит многие другие молитвословия.

Начинается молитва преподобного Ефрема Сирина обращением к Богу: Господи и Владыко живота моего… Слово Божие нам открывает, что наша жизнь связана с Богом, от Него зависит и Им держится. В Его милующих руках – участь праведных и неправедных, добрых и злых и всего животного и растительного мира. Никто и ничто не может просуществовать и дня, и часа без Его зиждительной силы Духа Святаго, поддерживающей бытие всякой сотворенной живой твари. Поэтому, чувствуя в своем сердце Бога, мы не можем без молитвы к Нему, без благословения Его ни начать, ни продолжить, ни завершить никакого дела на земле. Бог действительно есть Господин, Начальник, Владыка нашей жизни.

Что же означают эти страсти в молитве «Господи и Владыко живота моего…» преподобного Ефрема?

В первом прошении Ефрема Сирина преподобный просит Бога не дать ему духа праздности. Праздность всем понятна – это есть леность и нерадение о самых насущных делах и, прежде всего, о своем спасении. Она может довести человека до неподвижности, до полного застоя как в духовной жизни, так и в необходимых повседневных занятиях.

Для подвижника праздность – это сон на посту. Подвижник должен непрестанно чередовать полезные труды – молитву, труд, чтение, чтобы всегда быть подобным котлу, стоящему на огне. И тогда оку духовного труженика открывается, что «дух праздности» есть один из господствующих духов современности. Не трудиться и не учиться хочет «усредненный» современный человек, но отдыхать (от чего?), накапливать впечатления, расслабляться. На сленге это называется «отрываться», «зажигать», «балдеть». Не будь этой самой идеи праздности и стремления к ней, как к подлинному счастью, грех не маршировал бы так победно по улицам городов «цивилизованного» мира.

Но наш мир есть не только мир «расслабляющийся». Он же есть и мир унывающий. Само веселье нынешнее зачастую свидетельствует о глубоком надрыве в душе человека. Это не народные гулянья после сбора урожая. Это попытка забыться или раствориться в шуме. Депрессии, нежелание жить, потемки сознания, от которых спасаются наркотиками и алкоголем, то есть еще большими потемками, это же болезни века. Действительно: «Не плоть, а дух растлился в наши дни, И человек отчаянно тоскует…».

Уныние есть язва лютая, быть может, лютейшая. Уныние есть такое мрачное тоскливое душевное состояние, когда человеку все в жизни показывается лишь с темной стороны.
Он ничему не радуется, его ничто не удовлетворяет, обстоятельства кажутся ему несносными, на все он ропщет, по всякому поводу раздражается – словом, сама жизнь бывает тогда ему в тягость. Приходит уныние, как учат святые Отцы, от той же праздности, от маловерия, неверия, от нераскаянности в своих грехах. К унынию могут привести и предшествовавший гнев или причиненные кому-либо обиды, отсутствие страха Божия, многословие или – неудачи в личной жизни, работе и тому подобные неприятности. Вместе с тем очень часто само уныние приводит к другому, более опасному душевному состоянию, называемому отчаянием, когда человек нередко допускает мысль о преждевременной смерти и даже почитает ее уже существенным благом на пути своей земной жизни. Спасение от этого — в молитвах.

Серафим Саровский говорил об этой страсти как о самой тяжелой. Куда бы ни бежал, принесешь ее с собою. Чем больше будешь стремиться к веселью и легкости, тем на более тяжкие приступы уныния себя обречешь. Оно не уйдет, вспугнутое твоим смехом. Оно терпеливо постоит за спиной, подождет, а когда устанешь смеяться, снова возьмет за горло. Воистину, мы вступили в эпоху, когда молитва святого Ефрема Сирина стала нужна всем без исключения.

Любоначалие же, это, просто говоря, желание начальствовать, властвовать, управлять. На каждой руке по пять пальцев и все – указательные.
Есть ведь многие, кому командовать некем. Но дайте им в подчинение на один только день пару человек – и вы удивитесь рвению и административному восторгу! А домашний деспотизм не отсюда ли растет, когда маленький человечек тиранит домочадцев, реализуя свои наполеоновские комплексы? На работе он – паинька и почти ангел, а дома – лев, выбежавший из клетки. Говорят, хочешь узнать человека – дай ему власть.

И еще одна грань становится заметна. Простые профессии нынче не в чести. Деток двигают в юристы, в менеджеры, в банковскую сферу. То есть туда, где «рулят процессом», а не гвозди забивают. Скоро десять банкиров выстроятся в очередь к одному электрику, потому что банкиров будет больше, чем электриков или столяров. А корень все там же – в любоначалии, в страсти к белым рубашкам, кожаным портфелям, служебному транспорту и высоким мыслям о личной значимости.
Отче Ефреме, моли Бога о нас!

Празднословие – это свобода слова помноженная на рабство мысли или на ее отсутствие. В нынешнем мире нам разрешено говорить все или почти все. Но велено говорить громко и всем сразу, так, чтобы никто никого не слушал, но все просто выговаривались. Это в эпоху цензуры слова были и оружием, и драгоценностью. В эпоху болтовни самые важные и емкие речи рискуют утонуть в тоннах макулатуры, рискуют затеряться в толпе слов, сказанных без надобности, праздно.

Культура слова связана с культурой молчания. Кому не о чем молча думать, тому и говорить не о чем. Говорить «просто так» нельзя. Это все равно, что есть, не чувствуя голода, и этим разрушать здоровье. Слово – это семя. Оно оплодотворяет, если оно живо. И совсем не зря существует такое понятие, как «словоблудие», потому что говорение ни о чем есть разновидность духовного излития семени на землю (ср.: Быт. 38:9). Чуть далее об этом говорится, что это было «зло пред очами Господа». Празднословие – враг молитвы, враг тишины, враг серьезных мыслей. Его одного хватит, чтобы оказаться в аду, поскольку «за всякое слово праздное дадут ответ люди в день судный».

Многословием человек опустошает свою душу, расслабляет ее и делает рассеянною. Посмотрим на Спасителя, как Он был краток в поучениях и наставлениях! Молитва Господня дана всего только в семи прошениях, а заповеди блаженства – в девяти стихах. Ангелы славословят Бога кратко: «Свят, Свят, Свят Господь Бог Саваоф!». Как сосуд, который часто открывают, не сохраняет крепости и аромата самого благовонного вещества, помещенного в нем, так и душа того человека, который любит многословить, не сохраняет надолго добрых мыслей и добрых чувствований, а изрыгает из себя потоки осуждения, злоречия, клеветы, лести и т. д. Поэтому-то Церковь постом и молится: Положи, Господи, хранение устом моим и дверь ограждения о устнах моих. Не уклони сердце мое в словеса лукавствия (Пс. 140, 3-4). Как сорняки засоряют почву и мешают произрастать на ней добрым злакам, так пустые, гнилые слова убивают душу и не дают возможности произрастать в ней добрым помыслам и чувствам.

Мы, сами того заранее не желая, увидели, что в четырех страстях, перечисленных в тексте молитвы Ефрема Сирина, пред нами предстали не просто четыре греховных духа. Предстал перед нами некий один дух, впитавший в себя все другие. и дух этот – дух мира сего. Это дух мира праздного, тоскливого, болтливого, высокомерного и, как ни странно, уверенного в себе. В этом противоречивом и больном мире мы живем, дух этого мира смешивается с воздухом, которым мы дышим, и травит нас постоянно. Так как же нам не бежать со всех ног в храмы Божии? Как же нам оставаться в бездействии?
Наше спасение — покаянием и такими молитвами, какими может нам передать чувства словами молитва святого преподобного Ефрема Сирина.

Из материалов бесед архимандрита Кирилла (Павлова) и протоиерея Андрея Ткачева